Неточные совпадения
Он любил музыку, певал, аккомпанируя себе на фортепьяно, романсы приятеля своего А…, цыганские
песни и некоторые
мотивы из опер; но ученой музыки не любил и, не обращая внимания на общее мнение, откровенно говорил, что сонаты Бетховена нагоняют на него сон и скуку и что он не знает лучше ничего, как «Не будите меня, молоду», как ее певала Семенова, и «Не одна», как певала цыганка Танюша.
Песня эта напомнила Самгину пение молодежью на похоронный
мотив стихов: «Долой бесправие! Да здравствует свобода!»
Их фразы в его ушах звучали все более раздражающе громко и уже мешали ему, так же, как мешает иногда жить неясный
мотив какой-то старинной
песни, притязательно требуя, чтоб его вспомнили точно.
— Должны же люди устать, — с досадой и уже несколько задорно сказал Самгин Макарову, но этот выцветший, туманный человек снова не ответил, напевая тихонько
мотив угасшей
песни, а Лютов зашипел...
— Трудно отвечать на этот вопрос! всякая! Иногда я с удовольствием слушаю сиплую шарманку, какой-нибудь
мотив, который заронился мне в память, в другой раз уйду на половине оперы; там Мейербер зашевелит меня; даже
песня с барки: смотря по настроению! Иногда и от Моцарта уши зажмешь…
«Thank you, thank you», — повторял Бен после каждой русской
песни, каждого немилосердно растерзанного итальянского
мотива.
Смелая, бойкая была песенка, и ее мелодия была веселая, — было в ней две — три грустные ноты, но они покрывались общим светлым характером
мотива, исчезали в рефрене, исчезали во всем заключительном куплете, — по крайней мере, должны были покрываться, исчезать, — исчезали бы, если бы дама была в другом расположении духа; но теперь у ней эти немногие грустные ноты звучали слышнее других, она как будто встрепенется, заметив это, понизит на них голос и сильнее начнет петь веселые звуки, их сменяющие, но вот она опять унесется мыслями от
песни к своей думе, и опять грустные звуки берут верх.
Он запоминал
песни, вслушиваясь в их чарующие
мотивы, знакомился с их содержанием, окрашивая его грустью, весельем или раздумчивостью мелодии.
Всякому, кто слышал эту прекрасную народную
песню в надлежащем исполнении, наверное, врезался в памяти ее старинный
мотив, высокий, протяжный, будто подернутый грустью исторического воспоминания.
Максим Яценко заслушался грустного напева. В его воображении, вызванная чудесным
мотивом, удивительно сливающимся с содержанием
песни, всплыла эта картина, будто освещенная меланхолическим отблеском заката. В мирных полях, на горе, беззвучно наклоняясь над нивами, виднеются фигуры жнецов. А внизу бесшумно проходят отряды один за другим, сливаясь с вечерними тенями долины.
— выводил чей-то жалобный фальцетик, а рожок Матюшки подхватывал
мотив, и
песня поднималась точно на крыльях. Мочеганка Домнушка присела к окну, подперла рукой щеку и слушала, вся слушала, — очень уж хорошо поют кержаки, хоть и обушники. У мочеган и
песен таких нет… Свое бабье одиночество обступило Домнушку, непокрытую головушку, и она растужилась, расплакалась. Нету дна бабьему горюшку… Домнушка совсем забылась, как чья-то могучая рука обняла ее.
О финских
песнях знаю мало. Мальчики-пастухи что-то поют, но тоскливое и всё на один и тот же
мотив. Может быть, это такие же
песни, как у их соплеменников, вотяков, которые, увидев забор, поют (вотяки, по крайней мере, русским языком щеголяют): «Ах, забёр!», увидав корову — поют: «Ах корова!» Впрочем, одну финскую песнь мне перевели. Вот она...
Но оркестр играет вторую ритурнель.
Мотив ее давно знаком юнкеру. Это кадриль — попурри из русских
песен. Он знает наивные и смешные слова...
Потом, познакомившись ближе со мной, он уверял меня под клятвою, что это та самая
песня и именно тот самый
мотив, который пели все шестьсот тысяч евреев, от мала до велика, переходя через Чермное море, […пели все шестьсот тысяч евреев, от мала до велика, переходя через Чермное море…
— Молодец, Исай Фомич, видно, что молодец! — кричат кругом, а Исай Фомич, хоть и видит, что над ним же смеются, но бодрится; всеобщие похвалы приносят ему видимое удовольствие, и он на всю казарму начинает тоненьким дискантиком петь: «Ля-ля-ля-ля-ля!» — какой-то нелепый и смешной
мотив, единственную
песню, без слов, которую он пел в продолжение всей каторги.
Поют и другие
песни, тоже невеселые, но эту — чаще других. Ее тягучий
мотив не мешает думать, не мешает водить тонкой кисточкой из волос горностая по рисунку иконы, раскрашивая складки «доличного», накладывая на костяные лица святых тоненькие морщинки страдания. Под окнами стучит молоточком чеканщик Гоголев — пьяный старик, с огромным синим носом; в ленивую струю
песни непрерывно вторгается сухой стук молотка — словно червь точит дерево.
Песня, которую пели в пятой роте Бутлера, была сочинена юнкером во славу полка и пелась на плясовой
мотив с припевом: «То ли дело, то ли дело, егеря, егеря!»
Хор любителей пел сербские
песни, оркестр играл сербские
мотивы.
— Но разве мало прекрасных стихов без объяснений в любви? А гражданские
мотивы? Томас Гуд, Некрасов. О, сколько поэтов!
Песни о труде, о поруганной личности, наконец, бурные призывы, как у Лопе де Вега и у нашего московского поэта Пальмина, ни разу не упомянувшего слово «любовь» и давшего бессмертный «Реквием».
Я не расслышал слов, не запомнил
мотива и не знаю теперь, какая это была
песня.
Людмила. У тебя все
песни на один
мотив.
Сначала слов не слыхать, и Настя только по
мотиву отличает
песню, а там и слова заслышатся.
Оно гораздо обдуманнее, оно рассчитано, украшено всем, чии только может украсить его гений человека: какое сравнение между ариею итальянской оперы и простым, бедным, монотонным
мотивом народной
песни!
Но вся ученость гармонии, все изящество развития, все богатство украшений гениальной арии, вся гибкость, все несравненное богатство голоса, ее исполняющего, не заменят недостатка искреннего чувства, которым проникнут бедный
мотив народной
песни и неблестящий, мало обработанный голос человека, который поет не из желания блеснуть и выказать свой голос и искусство, а из потребности излить свое чувство.
В музыке еще труднее провести обыкновенные подразделения; если отнесем марши, патетические пьесы и т. д. к отделу величественного; если пьесы, дышащие любовью или веселостью, причислим к отделу прекрасного; если отыщем много комических
песен, то у нас еще останется огромное количество пьес, которые по своему содержанию не могут быть без натяжки причислены ни к одному из этих родов: куда отнести грустные
мотивы? неужели к возвышенному, как страдание? или прекрасному, как нежные мечты?
Мы долго сидели молча, прислушиваясь к заунывному
мотиву разбойничьей
песни. Я раскурил папироску.
Мелькали какие-то лица, припоминались, то неясно, то резко, какие-то давно забытые происшествия, лезли в голову какие-то
мотивы каких-то глупых
песен…
Николка (за сценой запевает на нелепый
мотив солдатской
песни)
Певцы вдруг замолкают. Меркулов долго дожидается, чтобы они опять запели; ему нравится неопределенная грусть и жалость к самому себе, которую всегда вызывают в нем печальные
мотивы. Но солдаты лежат молча на животах, головами друг к другу: должно быть, заунывная
песня и на них навеяла молчаливую тоску. Меркулов глубоко вздыхает, долго скребет под шинелью зачесавшуюся грудь, сделав при этом страдальческое лицо, и медленно отходит от певцов.
И еще больше трогают его печальные слова импровизированной
песни, еще нежнее и прекраснее кажется ему свой собственный
мотив...
Он замолчал. Фигура молодой женщины мелькнула около избушки и скрылась в другом конце огорода. Через некоторое время оттуда донесся
мотив какой-то
песни. Маруся пела про себя, как будто забыв о нашем присутствии.
Песня то жужжала, как веретено в тихий вечер, то вдруг плакала отголосками какой-то рвущей боли… Так мне, по крайней мере, казалось в ту минуту.
Федосья (тихо напевает на
мотив колыбельной
песни). Эх, Яшенька, Яша. Горька судьба наша… (Дальше слова непонятны, но всё время старуха бормочет, точно баюкая ребёнка.)
— Неуж без барабана, чудак! — ответил Михеич. Тимошка запел бесконечную
песню, постукивая в такт палкой. В этой
песне, с довольно быстрым темпом, слышалось что-то своеобразное, заунывно-дикое. Мы старались потом с товарищем воспроизвести этот нехитрый
мотив, но он не давался нашей памяти.
Себя казать, как чудный зверь,
В Петрополь едет он теперь
С запасом фраков и жилетов,
Шляп, вееров, плащей, корсетов,
Булавок, запонок, лорнетов,
Цветных платков, чулок à jour,
С ужасной книжкою Гизота,
С тетрадью злых карикатур,
С романом новым Вальтер-Скотта,
С bon-mots парижского двора,
С последней
песней Беранжера,
С
мотивами Россини, Пера,
Et cetera, et cetera.
Лес остался назади. Митрыч и Шеметов стали напевать «Отречемся от старого мира!»… [Начало русской революционной
песни на
мотив французской «Марсельезы». Слова П. Л. Лаврова.] Пошли ровным шагом, в ногу. Так идти оказалось легче. От ходьбы постепенно размялись, опять раздались шутки, смех.
Несложная
песня с простыми словами и еще более простым
мотивом, но я обожала эту
песню, потому что ее пела моя красавица-мать.
Я начинаю помнить маму очень, очень рано. Когда я ложилась в кроватку, она присаживалась на край ее и пела
песни с печальными словами и грустным
мотивом. Она хорошо пела, моя бедная красавица «деда»! [Деда — мать по-грузински (Здесь и далее примеч. автора).]
Сердце его очерствело в битвах за придворные венки, и голос природы не был ему слышен в хоре страстей, напевавших ему свои
песни на один и тот же
мотив.